Я ее любил, Я его любила - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

- Я все делаю шиворот-навыворот, - добавил он, качая головой, - даже этот несчастный сэндвич - и тот держу неправильно, ведь так?

Он закапал майонезом все брюки.

- Хлоя?

- Да?

- Я хочу, чтобы ты поела… Прости, что уподобляюсь Сюзанне, но ты ничего не ела со вчерашнего дня…

- Не могу.

Он сделал новую попытку.

- Да и кто бы смог съесть подобную мерзость?! Кто? Ну, ответь. Кто? Да никто!

Я сделала попытку улыбнуться.

- Ладно, разрешаю тебе еще немного посидеть на диете, но уж вечером… Вечером я буду готовить ужин, и тебе придется меня уважить, поняла?

- Поняла.

- А то, что это такое? И как прикажете, есть эту пищу для космонавтов?

Он ткнул пальцем в подозрительный салат в пластиковом стакане.

Остаток дня мы провели в саду. Девочки порхали вокруг деда, который чинил для них старые качели. Я наблюдала за ними издалека, сидя на ступеньках крыльца. Было холодно и ясно. У дочек волосы сверкали в солнечном свете, и они казались мне прехорошенькими. Я думала об Адриане. Интересно, чем он сейчас занят?

Где он сейчас?

С кем?

И что будет с нашей жизнью?

Каждый новый вопрос погружал меня все глубже в трясину отчаяния. Как же я устала… Закрыв глаза, представляла себе, что вот он появляется. Во дворе раздается урчание мотора, он садится рядом, обнимает меня, прикладывает палец к моим губам - хочет сделать сюрприз девочкам. Я ощущаю его нежные прикосновения к моей шее, слышу его голос, чувствую жар его тела, запах кожи. Все как всегда.

Все как всегда…

Достаточно закрыть глаза.

Сколько времени помнишь запах человека, который тебя любил? А когда сама перестаешь любить? Мне нужны песочные часы.

Когда мы обнимались в последний раз, я сама его поцеловала. Это было в лифте дома на улице Фландр. Он позволил мне ласкать его.

Почему? Почему он позволил женщине, которую разлюбил, целовать себя? Зачем подставлял губы? Зачем обнимал?

Это же бессмысленно.

Качели починены. Пьер украдкой смотрит на меня. Я отворачиваюсь. Не хочу встречаться с ним взглядом. Мне холодно, во рту горечь, пора отправляться в ванную, чтобы нагреть воды для купания. Чем я могу вам помочь?

Он обвязал полотенце вокруг талии.

- Люси и Марион легли? - Да.

- Они не замерзнут?

- Нет-нет, все в порядке. Лучше скажите, что мне делать…

- Можешь поплакать, а я не буду чувствовать угрызений совести. Я буду, счастлив, что в кои-то веки ты поплачешь просто так. На вот, возьми, нарежь это, - добавил он, протягивая мне три луковицы.

- Вы считаете, что я слишком много плачу?

- Да.

Молчание.

Я взяла деревянную доску, стоявшую у раковины, и устроилась напротив него. Он снова замкнулся. В камине потрескивали дрова.

- Я не то хотел сказать…

- Простите?

- Я имел в виду другое - я не считаю, что ты слишком много плачешь, я просто ужасно огорчен. Ты такая хорошенькая, когда улыбаешься…

- Хочешь что-нибудь выпить? Я кивнула.

- Подождем, пока вино немного согреется, не станем портить впечатление… А пока не налить ли тебе *Bushmills*?

- Нет, спасибо.

- Почему?

- Не люблю виски.

- Несчастная! О чем ты говоришь! На вот, давай-ка попробуй…

Он поднес стакан к моим губам, и его виски показалось мне омерзительным. Я несколько дней ничего не ела и сразу опьянела. Нож скользил по луковой шелухе, затылок отпустило. Сейчас я отрежу себе палец. Мне было хорошо.

- Ну, как, оценила? Это мне Патрик Френдалл подарил бутылку на шестидесятилетие. Ты помнишь Патрика Френдалла?

- Э-э… нет.

- Конечно, помнишь, ты же видела его здесь, разве нет? Огромный мужик с длиннющими руками…

- Тот, что подбрасывал Люси в воздух, пока ее чуть не стошнило?

- Точно, - подтвердил Пьер, подливая мне еще. - Да, помню…

- Я очень его люблю и часто о нем думаю… Знаешь, это странно, я считаю его одним из лучших друзей, хотя мы едва знакомы…

- А у вас есть лучшие друзья?

- Почему ты об этом спрашиваешь?

- Да так… Просто… Откуда мне знать. Вы ведь никогда не говорили о своих друзьях.

Мой свекор старательно резал морковь кружочками. Всегда забавно наблюдать за мужчиной, который впервые в жизни готовит еду. Ох уж эта мне манера точно следовать рецепту, будто Жинетта Матио - верховная богиня кулинарного искусства!

" Здесь написано «нарезать морковь кружочками средней толщины». Думаешь, так нормально? - Просто безукоризненно!

Я смеялась. Затылок был невесомым, и голова свободно болталась туда - сюда.

- Спасибо… Так на чем мы остановились? Ах да, на твоих друзьях… Вообще-то у меня, их было трое… Патрик, с которым я познакомился во время путешествия в Рим… Благотворительная поездка от прихода… Впервые без родителей… Мне было пятнадцать. Я не понимал ни единого слова из того, что говорил этот ирландец в два раза с меня ростом, но мы с ним сдружились мгновенно. Его воспитывали самые фанатичные католики на свете, я только-только выбрался из-под семейного пресса… Два щенка, отпущенные на свободу в Вечном городе… Всем паломничествам паломничество!

Вспоминая, он и сейчас дрожал от возбуждения.

Он бросил в жаровню лук, морковку и копченую грудинку - пахло очень вкусно.

- А потом Жан Терон - ты его знаешь - и мой брат Поль, которого ты никогда не видела, потому что он умер в 56-м…

- Вы считали брата лучшим другом?

- Даже больше… Насколько я тебя знаю, Хлоя, ты бы в него просто влюбилась. Он был умный и забавный, внимательный к окружающим и всегда веселый. Он рисовал… Завтра я покажу тебе его акварели, они у меня в кабинете. Он знал, как поют все птицы на свете. Любил подшутить, но всегда беззлобно. Он был очаровательный парень. Действительно очаровательный. Все его обожали…